А может быть, все-таки изменяются? Вот ведь в слове детки раньше произносился тот же гласный, что и в слове дети (корень-то один и тот же), а те­перь в этом слове мы произносим низкое и совсем не напряженное [э], которое часто встречается пе­ред твердым согласным: [д'этк'и]. А если петь, то услышишь даже [д'исэтк'и] — с гласным, постепен­но переходящим от [и] к [э]. Трудно сразу же после мягкого согласного [д'] произнести [э] — обязатель­но появится добавочный звук [и] или [е], который смягчит переход, сделает его незаметным.

Минуточку! Вот мы и нашли это слово: незамет­ным. Положа руку па сердце, можете ли вы сказать, что слышите все подобные переходы одного звука в другой — вроде [иеи] или [исэ]? Разве что уж вслу­шаться в свое собственное, очень медленное произ­ношение и при этом обязательно следить, как посте­пенно перемещается во рту язык. Вот в слове детки он как будто плавно понижается, но не до самого конца, потому что наступает время произнести [т], и приходится резко как бы отрубить дальнейшее про­изношение гласного [э].

В этом-то все дело: если произносить и одно­временно слушать, вы сможете при достаточной тренировке осознать различие между нашими зву­ками в приведенных словах. А если только слушать, скажем, чужую речь, вы не сможете это различие между звуками осознать.

С развитием языка изменяется вовсе не звук, а фонема. Ведь не звук, а фонема является единицей языка.

Попробуем пояснить это на примере из какого-нибудь современного русского говора. Говор, как и наш литературный язык, — живая разновидность русского языка, он «звучит». И вместе с тем он представляет более древнюю стадию русского язы­ка, звучит так, как звучали русские говоры много лет назад.

В одном говоре вместо [а] после мягких соглас­ных слышится звук, похожий на литературное [е]. Диалектолог, который записывает диалектную речь для своих научных надобностей, приходит в недо­умение: почему петь пальцев, а не пять пальцев? Почему е, а не а? Он спрашивает у старика, который только что произнес петь пальцев: «Как правильно сказать: пять пальцев или петь пальцев?» И по­лучает ответ: «Поют только в церкви, а пальцев...» (вот тут я должен записать в транскрипции, услов­ным фонетическим письмом, иначе неясной оста­нется суть ответа) — «... а пальцев [п'еЧ']».

Что же мешает им понимать друг друга?

Пустяк, мелочь. Знаки различения этих слов у старика и диалектолога разные, то есть одни и те же слова различаются у них разным способом, разны­ми фонемами.

Ученый, как и мы с вами, различает здесь два раз­ных гласных: [е] и [а]. Старик различает наши слова тоже гласными, но другими: в слове петь — [е], а в слове пять — [е*]. Это не [а], как в литературной речи, а [е], очень похожее на [а]. Этот звук обознача­ется в транскрипции слиянием двух букв: а + е = аз.

Было время, все русские говоры походили на тот, которым пользуется теперь наш старик. Это архаи­ческий говор, сохранивший многие старые особен­ности русского языка.

Может случиться так, что в результате звуковых изменений два слова совпадут, станут омонимами. Пишутся и звучат одинаково, а обозначают разное, вот как лук и лук. В древности эти слова и звуча­ли неодинаково. Один лук (оружие) произносился когда-то «в нос»: [лу"к], а другой лук (овощ) нор­мально, чисто: [лук]. А потом утратилось различие между двумя разными у, и мы получили омонимы.

Так происходит изменение фонем. Но почему оно происходит и зачем? Не проще ли было бы для всех поколений, говорящих на этом языке, каждый раз оставлять все по-старому? Проще, верно — но и неизмеримо труднее. И труднее в большей степе­ни, чем проще. Проследим исторические изменения звуков на нескольких примерах.

Возьмем несколько слов русского языка в тех их формах, которые особенно близки по звучанию: они отличаются друг от друга или только гласными, или только твердостью или мягкостью начального л, или тем и другим одновременно.

А вот как писались и как произносились эти слова тысячу лет назад. Маленькое 0 в транскрип­ции обозначает очень краткий звук [о], который на письме передавался буквой ъ («ер»). Значит, тогда, в XI веке, это была не пустая буква, не разделитель­ный знак, как теперь. Она обозначала самостоя­тельную фонему. Только этим звуком и отличалась форма причастия прошедшего времени лъзъ [лиез°] от формы повелительного наклонения лЪзи [лиези]. А раз звук способен различать слова, значит, это самостоятельная фонема. Конечно же, звонкие со­гласные перед такими ° и с не оглушались, потому что находились тогда вовсе не в конце слова, а перед гласным.

Слова же лёсс тогда попросту не было, оно по­пало в русский язык не так давно. Зато было сло­во лезъ [лез°], теперь это наше лезвие (клинка или бритвы).

Никакого противопоставления [л] — [л'] в язы­ке XI века нет еще и в помине; каждый [л] в наших примерах был твердым, хотя произноситься он мог по-разному, даже полумягко. Как угодно, но только не мягко. Это была твердая фонема.

В XI веке слова лисъ — лысъ — лъсъ — лясъ различались только гласными в корне:

[лис0] — [лыС] — [лйё"с°] — [ла?с°].

Все эти слова друг от друга отличаются каким-то одним гласным, одним звуковым знаком различения, то есть одной фонемой: [и], [ы], [аз] (очень переднее а) и [йё] (очень верхнее е) являются самостоятель­ными фонемами, поскольку служат знаками разли­чения слов в русском языке XI века.

А вот в современном русском языке из этих че­тырех звуков только [и] сохранился в качестве само­стоятельной фонемы.

И в современном языке слово лыс отличается от лис, а ляс от лаз уже не гласными фонемами, а только начальными согласными.

Слияние фонем произошло не сразу, а постепен­но: сначала [аг] перешло в [а], затем [ы] в [и], на­конец, [йё] в [е]. Понадобилось по крайней мере четыре важных изменения и почти шесть столетий, чтобы старая система знаков различения сменилась новой.

Давайте же рассмотрим эти изменения в той по­следовательности, в какой они происходили. Не бу­дем останавливаться на деталях и частностях, нам ведь важно уяснить, почему изменялись звуки как различители слов. Напомню: звуки не сами по себе, а звуки как различители слов, как фонемы.

Первое изменение произошло во второй полови­не XI века, оно называется вторичным смягчением согласных. Те полумягкие-полутвердые согласные, которые прежде стояли перед гласными переднего ряда, то есть гласными типа и или е, стали воспри­ниматься как мягкие согласные. Получилось первое рассечение нашего ряда примеров по новому при­знаку. А если учесть и старое различие между [с] и [з], то теперь таких признаков различения у соглас­ных оказалось два, то есть:

Очень пестрая картина и слишком много фоне­тических знаков различения! В них трудно ориен­тироваться, их трудно использовать в речи. Система неустойчива, потому что новый признак разграни­чения (мягкие согласные противопоставлены твер­дым) действует одновременно со старым (глухие согласные противопоставлены звонким).

Во второй половине XII века происходит следу­ющее изменение, которое называется утратой реду­цированных гласных — тех самых [°] и [с], которые наш современник в конце слов и в некоторых других позициях не воспринимает как самостоятельные фонемы. Произноситься-то они иногда произно­сятся еще и теперь, особенно в сложных сочетани­ях звуков, но вот самостоятельными фонемами не являются, утрачена их различительная ценность. А потому их нет в языке.

А так как их нет, все конечные звонкие согласные оглушились, то есть совпали с глухими согласны­ми, и возникло новое сближение нашего ряда слов. Смотрите:

[л'ис] — [лыс] [л'йёз] — [л'йёс] [л'агс] — [лас] или [лос]

Очень простое и экономное соотношение: мяг­кий согласный противопоставлен твердому соглас­ному, а передний гласный — непереднему... Впро­чем, нет! В противопоставлениях [л'ис] — [лыс] или [л'аес] — [лас] теперь оказывается два знака различения — по гласному и по согласному. Нуж­но ли это, не слишком ли много? Достаточно ведь и одного, наиболее важного из этих средств различе­ния, чтобы различать оба слова.

Какой же из этих знаков важнее? Очень просто определить. Нужно только выбрать такие слова, в которых [ы] и [и] различались бы независимо от предыдущего согласного, то есть в начале слова. А в начале слова может быть только [и]. Звук [ы] никог­да не начинает русских слов, так же как и [ае].

Нужно также, чтобы [л] и [л'] отличались друг от друга независимо от последующего гласного, то есть на конце слова. И в конце слова они действи­тельно различаются: [пыл] — [пыл'], то есть пыл и пыль.

Из всего этого следует, что различение согласных по мягкости и твердости для русского языка гораз­до важнее, чем различение передних и непередних гласных. Согласные могут быть самостоятельными (в конце слова), а гласные — нет, они всегда связаны с предыдущим согласным: передние [и], [аз] всегда стоят после мягкого согласного, а непередние [ы], [а] — после твердого.

Вот почему в большинстве русских говоров, а позднее и в литературной речи именно согласные и стали различать эти две пары слов. Поскольку раз­личение гласных стало маловажным, несуществен­ным, сами гласные совпали с другими, с теми, ко­торые стоят после других согласных (после мягких или после твердых):

[л'ис] и [лыс] — это фактически [л'ис] и [лис] [л'азе] и [лас] — это фактически [л'ас] и [лас]

Со временем слова, приведенные в начале этого рассказа, получили теперешний вид. В пару к лоз появился ещо лёсс, и теперь из восьми слов шесть объединены попарно, а лес и лез стали омофонами, потому что звучат они одинаково: [л'ес]. Сопоста­вим слова XI века и современные:

Исчезло различие глухих и звонких согласных на конце слова, зато стали различаться мягкие и твердые согласные в начале, перед гласными. Вдвое меньше стало гласных фонем.